fanfic19

Выйдя из прохладного холла на раскаленную улицу, Керри почувствовала, как неведомая сила выдергивает ее из тихого, замкнутого, спокойного, но почему-то пугающего мира и обрушивает на нее всю тяжесть переполненного самыми разными чувствами и страданиями многомилионного города. Казалось, что в дрожащем горячем воздухе натянуты тысячи звенящих струн, готовых разорваться от одного неловкого прикосновения. Такую же натянутую струну Керри ощущала внутри себя. Она постоянно напоминала о себе, отзываясь тупой болью в сердце. И Керри, вновь и вновь анализируя события последних месяцев, пыталась ослабить ее предательское натяжение чтобы освободиться от этой, ставшей уже привычной боли. Иногда Керри казалось, что она уже не хочет избавиться от нее, потому что именно эта боль давала ей реальное ощущение жизни.

Сейчас, садясь в машину в легких шелковых темно-сиреневых брюках и в такой же шелковой невесомой маечке, Керри выглядела очаровательно. В последнее время она выглядела так всегда. Ким всегда нравилось, когда Кэрри изящно и со вкусом одета, когда тщательно нанесенный макияж подчеркивал тонкие и выразительные черты её лица. Ким, опять Ким…Казалось она была везде и повсюду, часто Кэрри вела воображаемые диалоги с ней. В то время, когда они были вместе, в глазах Кэрри светились искорки счастья, но сейчас не менее чудесным светом их освещала, как это ни странно, та боль, которую она чувствовала теперь постоянно. В те дни, когда Ким еще работала в клинике, по дороге на работу Керри всегда думала о возможной встрече, ей хотелось видеть Ким, хотя она знала, что сама даже не станет делать попыток поговорить. Но сейчас, когда они не виделись уже около месяца, сидя в прохладном салоне автомобиля, Керри ловила себя на мысли о том, что никак не может понять, как же все это могло произойти с ней. С ней, которая давно решила закрыть от всех свое сердце и душу, чтобы больше никогда не испытывать боль неизменно остающуюся после разочарования и разрыва. Как Ким смогла заставить ее пережить все то, от чего Керри давно сознательно отказалась, чтобы только больше никогда не переживать новые потери?

Шаг за шагом, восстанавливая в памяти всю историю их отношений, Керри пыталась понять, в какой же момент это произошло, когда она поняла, что готова решиться на безумный шаг, позволить кому-то войти в свою жизнь, дать волю глубоко спрятанным чувствами. И как могло случиться, что этим человеком оказалась женщина. В последние дни в измученном сознании Кэрри, где-то глубоко в потайном уголке, появилась кощунственная, как казалось самой Кэрри, мысль, что все это было каким-то наваждением. А вдруг Ким просто сломала её, нащупав слабые места, подчинив себе сначала ее волю, а потом и все её чувства? Это было бы логическим объяснением всего, и даже возможно помогло бы справиться с той оглушающей пустотой и безысходностью, обрушившимися на Кэрри после расставания. Но с другой стороны верить в это не хотелось: не хотелось признавать во всем лишь тонкий расчет, еще свежи в памяти были все переживания, такие новые и яркие, такие захватывающие и необычные. Поэтому Кэрри все время возвращалась к мысли о том, что она и сейчас отдала бы все, лишь бы испытать это вновь, лишь бы все было как прежде, пусть ненадолго, но снова почувствовать себя любимой.

Увидев впереди знакомый подъезд клиники, Керри вздохнула с облегчением. Она точно знала, что сейчас войдет туда и сразу же избавиться от всех этих мучительных мыслей. Сработает многолетняя профессиональная привычка, оставлять все личные переживания и полностью переключаться на работу. Это не всегда удается даже более опытным врачам. Но Керри Уивер это умеет.

В приемном было лишь едва заметно прохладней, чем на улице. Кондиционеры не справлялись с 40-градусной жарой висящей над городом уже больше недели. Глядя на Картера, изнывающего от жары во влажной, прилипшей к телу рубашке, Керри с тоской подумала о том, что сейчас придется надеть халат. У нее даже возникла немного хулиганская мысль, что хорошо было бы совсем раздеться и плевать на окружающих. И тут же опять возник образ Ким….разве до встречи с ней могли ли посещать здравую голову Кэрри подобные мысли? Выяснив у Луки, как прошла ночь в приёмном она направилась в раздевалку. На самом пороге Керри столкнулась с Малуччи. Обнаженный по пояс Дейв с взлохмаченной, как всегда шевелюрой и ворохом карт в руках, выскочил так внезапно, что Керри не успела отступить и он буквально сбил ее с ног успев лишь в последний момент, резким движением обхватив ее за талию прижать к себе. Карты выпали у него из рук и рассыпались веером по полу,а Кэрри, чтобы не упасть, инстинктивно еще сильней прижалась к этому сильному гибкому телу мужчины. Наконец почувствовав, что твердо стоит на ногах, сделала попытку освободиться, сказав внезапно охрипшим голосом:

Еще некоторое время они смотрели друг другу в глаза.

- Малуччи, а что это ты расхаживаешь в таком виде? Здесь не пляж, а жарко, между прочим всем! - сказала первое что пришло ей в голову Кэрри.

- Да тут один бандит истек кровью на моих руках, я шел переодеться, - едва заметно улыбаясь, ответил Дэйв. Вся эта ситуация казалось начала его занимать, в то время как Кэрри была раздражена, еще и потому, что заметила улыбки на лицах персонала, наблюдавшего за этой сценой. Затем Малуччи, извинившись, бросился собирать разбросанные карты, а Кэрри, чувствуя неловкость ситуации, направилась в раздевалку.

Смена выдалась тяжелая, поэтому в конце рабочего дня, когда Кэрри проверяла правильность заполнения карт, она не сразу заметила, что листы в паре карт перепутаны. Внезапно у нее закружилась голова, и охватило какое-то беспокойство. Наверное, это из-за жары и усталости, как ей показалось. А вот карты не в порядке, конечно же из-за Малуччи. Непроизвольно ей вспомнился утренний эпизод, странно, что теперь она думала о нем без раздражения, видимо просто уже не было сил. Мысли текли как будто сами по себе, без малейшего усилия с ее стороны. Керри как будто вновь ощутила сквозь тонкий шелк горячее упругое тело Дейва, услышала, как сильно и быстро бьется его сердце. Вспомнила его карие насмешливые глаза, которые были совсем близко, ощутила прикосновение влажной кожи, силу его рук…Неожиданно Кэрри улыбнулась самой себе: а ведь этот Малуччи наверняка не из тех, кто теряется, когда в его объятьях женщина. Потом, плавным переходом вспомнился почему-то университет, Кевин его темные бездонные глаза и его заразительный смех. Он всегда умел заставить Кэрри улыбнуться. Наконец она тряхнула головой, словно отгоняя воспоминания. Надо было вызвать Малуччи, чтобы он разобрался в картах, но почему-то Кэрри не могла заставить себя это сделать. Опять списав это на усталость и нежелание ни с кем разговаривать, Кэрри быстро сама перебрала непослушные листы бумаги, и сложила их правильно.

Выйдя из клиники Керри вновь испытала это чувство, когда ее снова опутывали вязкие, тягучие, неотступающие даже во сне мысли о Ким. Они измучили ее, но Керри очень хорошо понимала, что пытаться избавиться от них бесполезно. Но на этот раз Кэрри почувствовала, что больше нет той изматывающей тяжести на душе, боль перестала быть столь невыносимой. Казалось она расплавилась под жарким солнцем Чикаго, или отступила под действием времени, а может…может….Кэрри старалась понять в чем дело, но делала это очень осторожно, боясь вспугнуть ненароком незнакомое чувство, но пока ей никак не удавалось этого сделать.......

Керри проснулась, когда самолет уже шел на посадку. Её никогда особенно не изнуряли многочасовые перелеты именно благодаря тому, что сразу удавалось заснуть.

Почти всегда Керри проводила свой отпуск в Европе, причем не стремилась каждый раз выбирать новые места, предпочитая знакомые, полюбившиеся уголки. В этом году она выбрала Итальянскую Ривьеру.

В Генуе Керри решила не задерживаться и прямо в аэропорту взяла напрокат машину и отправилась в сторону Савоны. Подъезжая к знакомому отелю, она, как всегда, слегка волновалась. Ужасно не хотелось увидеть какие-то новшества или изменения. Хозяин отеля, в котором Керри всегда останавливалась, очень заботился о сохранении особенной атмосферы, притягивающей туристов. Благодаря этому, в отель люди любили приезжать помногу лет подряд. Керри очень хотелось, чтобы снова удалось почувствовать то чарующее, завораживающее настроение, которое возникало всякий раз, когда она приезжала сюда. Она стремилась поскорее ощутить другую атмосферу, другие эмоции, другое настроение, согревающее и освежающее одновременно, подобно воде Лигурийского моря, в которую так приятно было окунуться.

Вот и знакомая дорожка, ведущая вглубь крошечного парка, где расположился отель. Керри с радостью отметила, что все здесь осталось по-старому. Выйдя из машины, она направилась к отелю. Керри с наслаждением втянула в себя этот густой влажный воздух, в котором ощутила запах моря и такой знакомый, совсем легкий, волшебный аромат цветов, которые неизменно высаживали в парке отеля. Постоянных клиентов хозяин всегда встречал сам. Он сразу же узнал Керри и буквально бросился ей навстречу. Бурно поприветствовав гостью, темпераментный итальянец не стал, тем не менее, долго задерживать уставшую с дороги Керри. Пожелав приятного отдыха, он вручил ей ключ от номера.

Поднявшись в номер, куда уже успели доставить багаж, Керри первым делом вышла на балкон, чтобы скорее увидеть море. Как же она любила этот пейзаж. Разве можно сравнить этот вид с каким-то другим! Бескрайние океанические побережья Флориды, на которых предпочитают отдыхать большинство ее друзей не могли сравниться для Керри с этим ослепительным утренним видом на Генуэзский залив. Сочное лазурное небо почти сливалось с морем. Солнце рассыпалось по воде миллионами золотых искорок. Парк спускался к самой воде. Небольшой пляж был еще совсем пустым. Узкая полоска пляжа с левой стороны вдалеке упиралась в причудливо изрезанные скалистые берега. Там, как всегда, расположилась целая колония белоснежных чаек. Керри ужасно захотелось поделиться с кем-то своим восторгом. И тут же вспомнилась Ким. Удивительно, Керри поняла, что с самого Чикаго ни разу не вспомнила о ней, зато… Керри вдруг стало смешно. Она опять вспомнила тот дурацкий эпизод, когда она столкнулась в раздевалке с Дейвом.

“Да этого просто не может быть! Не хватало еще только влюбиться в мальчишку! Да, нет, бред! Кажется, я просто освобождаюсь от наваждения”.

И Керри ощутила, как же абсурдно здесь видится все то, что произошло с ней за последние месяцы. Стало вдруг как-то легко. Быстро приняв душ, Керри отправилась к морю...

Легкий, теплый ветерок, тихий плеск воды, ослепительное солнце. “Боже, как же здесь хорошо!” Керри окунулась в море и даже зажмурилась от удовольствия. Вода ласкала ее кожу. Керри плыла, наслаждаясь легкостью собственного тела и приятной свежестью бархатистых морских волн. Оказавшись довольно далеко от берега, она перевернулась на спину и закрыла глаза.

“Здесь даже поверить невозможно, что где-то реально существует больница, пациенты, боль и страдания. Кажется, что люди здесь не могут быть жестокими, ненавидеть друг друга, причинять кому-то боль. Здесь можно только любить и быть счастливыми. Если существует рай, то он, наверное, именно так должен выглядеть”.

Из размышлений Керри вывела чайка с громким плеском нырнувшая за рыбой совсем близко. Керри поплыла к берегу.

На пляже к ней подбежал рыжий толстолапый щенок. Он так радовался, так сильно вилял хвостом, что иногда не мог удержаться на своих еще неуклюжих лапах. Даже его мордочка, казалось, улыбалась. Керри нежно потрепала его по бархатной головке, и щенок благодарно облизал ее ладонь. “Похоже здесь действительно все счастливы”.

Керри немного прогулялась вдоль моря. В небольшом кафе на берегу, она с наслаждением съела порцию своего любимого мангового мороженого. Солнце уже палило нещадно, и Керри вернулась к себе в номер. Сказывалась ночь, проведенная в самолете и пара часов за рулем. Хотелось спать.

Проснулась Керри, когда из открытого окна доносилась музыка. В ресторанчиках на берегу уже появились музыканты. “Ужасно все-таки здорово просыпаться под звуки любимой песни”. Керри очень нравилась итальянская музыка, а звучащая сейчас песня “Volare” вообще всегда поднимала ей настроение.

Керри долго и тщательно укладывала только что вымытые волосы. Оглядев свой гардероб, остановилась на белой брючной паре. Перебрав несколько пар сережек, выбрала крупные, почти цыганские кольца. Затем внимательно оглядела себя в зеркале и осталась очень довольна собой.

Пройдя немного вдоль набережной, Керри зашла в небольшой ресторанчик “Grappolo d’uva” – (гроздь винограда), где виноградные грозди свисали прямо над столиками, и всегда подавалось изумительное легкое домашнее вино.

Направляясь к свободному столику, Керри почувствовала, что кто-то внимательно смотрит на нее. Она подняла глаза… Ей показалось, что все звуки вдруг исчезли. Она слышала только оглушительный стук собственного сердца. Исчезло все вокруг, появилось ощущение невесомости и нереальности. И вдруг она услышала голос, который узнала бы из тысячи, который столько раз слышала во сне, который хотела бы слышать всегда. “Керри!”.

Перед ней стоял ее бывший муж Кевин, с которым они расстались почти пятнадцать лет назад. За все эти годы, живя в одном городе, они ни разу не встретились. И вот здесь, за тысячи километров от Чикаго, на другом континенте, в этом сказочном месте произошло почти сказочное чудо.

Кевин взял ее руку, поднес к губам мгновенно похолодевшие пальцы. Они смотрели в глаза друг другу не отрываясь. Керри видела эти голубые бездонные глаза и чувствовала все то, что чувствовала пятнадцать лет назад, как будто не было ни этих лет, ни расставания, ни боли. Она видела в его глазах нежность и от этого взгляда по всему телу разлилось тепло, вернулось ощущение реальности. Кевин усадил ее за столик. Они так смотрели друг на друга, что официант долго не решался подойти к ним.

Кевин почти не изменился, разве что стал еще больше похож на Пола Ньюмена. Густые каштановые волосы, голубые глаза, упрямый подбородок и восхитительная фигура древнегреческого атлета. Керри знала, что и сама с годами не стала выглядеть хуже, скорее наоборот, стала еще интересней, а сегодня вообще выглядела превосходно.

Они говорили и не могли наговориться. Обсуждали все: любимые книги, фильмы, работу, политику, технический прогресс, погоду и еще бог знает что. Не говорили они только о том, как каждый из них прожил эти пятнадцать лет. В общем-то, не общаясь лично, они никогда не теряли друг друга из виду. Много было общих знакомых, и в общих чертах они знали друг о друге почти все.

После ужина и прогулки по ночному городу они вместе вернулись в отель и поднялись в ее номер. Они ни о чем не договаривались и не спрашивали друг друга, просто вернулись вместе, потому что по-другому и быть не могло.

Пока Керри принимала душ, Кевин достал из бара бокалы и наполнил их её любимым вином. Когда Керри появилась в комнате разгоряченная после душа с чудесным румянцем на щеках и сверкающими глазами, у него бешено заколотилось сердце. Кевин протянул ей бокал с вином и быстро скрылся в ванной. Керри сделала несколько глотков, поставила бокал на стол и подошла к окну.

Она смотрела на море, в голове носились какие-то мысли и, не успевая как следует сформулироваться, мгновенно сменяли друг друга. Наконец шум воды в ванной прекратился, и стало совершенно тихо. Потом Керри услышала за спиной его легкие шаги. Она не поворачивалась. Кевин подошел к ней и осторожно снял с её плеч халат. Потом сделал еще шаг вперед и прижался грудью и животом к ее спине. По телу Керри пробежала легкая дрожь. От сильного желания её всегда сначала немного знобило. Он касался кончиками пальцев ее бедер, талии, нежно прикасался губами к её шее. Она чувствовала на своем затылке его горячее дыхание и вздрагивала при каждом его прикосновении. Он положил свою большую ладонь на её живот. Керри закрыла глаза, озноб прошел, ей стало жарко, сердце бешено колотилось. Его рука медленно скользила вверх, он коснулся её груди. Стало трудно дышать, Керри резко повернулась и прижалась грудью к его горячей груди. Они впились губами друг в друга.

Керри гладила его плечи, спину, ягодицы, узнавая каждый сантиметр его тела. Он легко поднял её, обхватив за талию, и через секунду они уже были на кровати. Кевин нежно поцеловал шрам на ее шее и страстно зашептал: “Я люблю тебя, моя девочка!” От этих слов у Керри закружилась голова. Она гладила его волосы, а он осыпал все её тело поцелуями. Он нежно, но властно сжимал в своих ладонях её грудь, и Керри задыхалась от нежности и желания. Он поцеловал её коленку, потом касался губами её бедра поднимаясь все выше. Потом он прикоснулся кончиком языка к нежному розовому бугорку, и Керри застонала. Через несколько минут она резко села на кровати, боясь, что не сможет больше сдерживаться. Она развернула Кевина за плечи, и он послушно лег на спину. Керри склонилась над ним, обхватив его бедра своими бедрами. Она целовала его лицо, грудь шею, сжимая в руке его горячую твердую плоть. Они сгорали от страсти не в состоянии излить друг на друга всю свою накопившуюся нежность.

Кевин перевернул её на спину. Её колени касались его плеч. Он почувствовал, что не может больше ждать и резким движением вошел в нее. Керри тихонько вскрикнула, сделав движение навстречу.

Казалось, это длится бесконечно. Они забыли обо всем, наслаждаясь друг другом. Каждое движение навстречу приближало минуту блаженства. Керри начала покусывать мочку его уха. Кевин прекрасно помнил, что это означает, и перестал сдерживаться. И вот уже горячая сладкая волна бежит по ее телу, оставляя за собой пульсирующую пустоту. Они стонали и кричали не сдерживаясь, выплеснув наконец свои чувства.

Несколько секунд тишины и она снова услышала его нежный шепот: “Я люблю тебя, солнышко!”

Только он один, только её Кевин всегда оставался ласковым, не теряя нежности к ней и после минут близости. Она неохотно выпустила его из своего тела. Кевин лег рядом с ней, обняв за плечо и целуя её волосы.

Они лежали, прижавшись друг к другу и думали об одном и том же. И ничего не надо было говорить. Все это было как чудо. Их тела помнили друг друга, как будто не было долгих лет разлуки.

Керри долго лежала неподвижно. Наконец Кевин заснул. Она осторожно встала и, закутавшись в простыню, вышла на балкон.

Внизу плескалось чернильное море. По нему бежала серебристая лунная дорожка. Чудесный аромат ночного сада приятно щекотал ноздри. Керри стояла и думала, что сегодня первый раз в жизни почувствовала себя счастливой.

“Это точно оно, то самое счастье, которое манит к себе, но никогда не дает себя “поймать”. А мне кажется, удалось его “поймать”. Я чувствую себя счастливой и мне даже не важно, что будет завтра. Это ощущение счастья останется со мной навсегда, я смогу вспоминать его и переживать вновь и вновь. А завтра…”

Керри усмехнулась. “Как там говорила моя любимая героиня? Об этом я не буду думать сегодня, об этом я подумаю завтра”.

Немного замерзнув, Керри вернулась в комнату. Она знала, что не сможет сейчас заснуть. Она села на колени рядом со спящим Кевином и стала гладить его слегка смуглую кожу. Она любовалась его красивым телом, поблескивавшим в лунном свете. Ей показалось, что его дыхание стало менее ровным, и он уже не спит. Тогда она наклонилась и нежно коснулась губами его фаллоса. Притворяться дальше спящим не имело смысла, его желание стало зримо и осязаемо. Они рассмеялись и снова долго и страстно любили друг друга.

Потом были чудесные две недели. Море, солнце, он и она. Они купались в море, катались на яхте, говорили обо всем не переставая, любили друг друга и были абсолютно счастливы. Они ни разу не заговорили о том, а что же будет, когда закончится отпуск. Не говорили они об этом и тогда, когда Кевин вез Керри в аэропорт. Его рейс был на следующий день.

Они стояли в аэропорту, он видел, какой грустной была сейчас ее улыбка. За эти две недели он ни разу не видел её грустной. А сейчас он видел её печальные глаза, и его сердце сжималось. Он так любил всегда её глаза. Самые красивые, самые добрые на свете глаза.

Он так ничего и не сказал. Они попрощались, и Керри пошла не оборачиваясь. Она и не ждала, что он заговорит с ней о том, что же будет в Чикаго, она просто точно знала, что это их последний день. По-другому просто не бывает. Да, с ней случилось чудо, но чудо не длиться вечно. Она шла к самолету, удаляясь все дальше от него и от того момента в жизни, когда первый и последний раз она чувствовала себя счастливой.

Она удалялась, и, глядя на её маленькую стройную фигурку, Кевин чувствовал, как все сильней сжимается его сердце. Он почти физически ощущал, что его счастье, его жизнь утекает сквозь пальцы. Он не мог видеть, что она плачет. Она не всхлипывала, у нее не вздрагивали плечи, просто по её щекам лились и лились слёзы. Она и припомнить не могла, когда последний раз плакала, а сейчас не могла ничего с собой поделать, слезы лились сами собой не принося никакого облегчения. Керри пришлось даже не снимать солнцезащитные очки в самолете.

Самолет поднимался, и Керри смотрела на море и берег сквозь иллюминатор, стараясь запечатлеть в памяти все детали пейзажа. Она чувствовала, что на этой земле остается часть ее души и часть ее жизни.

И опять она быстро заснула. Ей снилось… счастье. Да, в её сне не происходило ничего, и не было даже действующих лиц, ей просто снилось ощущение счастья.

Очутившись в аэропорту Чикаго, Керри вдруг ощутила нереальность того, что происходило с ней в Италии. Она как будто вернулась с другой планеты. “Но, боже мой, как же мне не хочется оттуда возвращаться!” - думала Керри.

Прямо в аэропорту начались неприятности. Оказалось, что багаж Керри отправили по ошибке с другим рейсом. Пока удалось это выяснить прошло полтора часа. Еще целый час сотрудники авиакомпании наперебой приносили свои извинения Керри и заставляли заполнять какие-то бланки, записывали координаты, куда можно доставить багаж, когда он прибудет в Чикаго.

До дома Керри добралась совершенно вымотанной. Поднявшись на крыльцо, она услышала нетерпеливый автомобильный сигнал за спиной и обернулась.

Да, под знойным солнцем Италии можно ожидать чего угодно. Но здесь в Чикаго, где ничто не располагает ни к романтике, ни к чудесам Керри чуть не потеряла сознание… Из машины вышел и шел к ней на встречу Кевин. Он шел и видел её светящиеся счастьем глаза и сам был счастлив.

Они целовались, стоя на крыльце, и не обращая внимание на прохожих. Потом смотрели друг другу в глаза и снова целовались. Керри даже не спрашивала, как же он нашел её и оказался здесь раньше неё. Она ничего не просила объяснить. У счастья не может быть объяснения.